900 ДНЕЙ И НОЧЕЙ: «ГОВОРИТ ЛЕНИНГРАД…»
Чем оно было для нас, жителей осаждённого врагом города, в годы минувшей войны? Да, пожалуй, одним из самых главных помощников жизни, близким другом, символом того, что Ленинград живёт, борется, воюет...
Чем оно было для нас, жителей осаждённого врагом города, в годы минувшей войны? Да, пожалуй, одним из самых главных помощников жизни, близким другом, символом того, что Ленинград живёт, борется, воюет...
Общее собрание коммунистов Дирекции радиосвязи и радиовещания, состоявшееся в эти дни, выслушав сообщение секретаря парторганизации К.В. Соловьёвой о создающемся в Ленинграде народном ополчении, приняло решение о зачислении всех коммунистов в ряды ополченцев. Коммунисты все как один тут же на собрании подали заявления с просьбой отправить их на фронт. Этот патриотический порыв был понятен. Однако кто-то должен был остаться на радиостанции, ведь ни город, ни фронт не могли лишиться радиовещания и радиосвязи. Часть наших товарищей ушла в Действующую армию и ополчение, на радио была оставлена группа специалистов. Мы получили бронь, но нам, молодым здоровым мужчинам, было стыдно ходить по городу в штатской одежде. В то время таких, как мы, встречалось на улицах все меньше и меньше, город заполнили военные.
Финский радиослушатель, настроившись на свою радиостанцию, таким образом, оказывался настроенным и на нашу станцию «РВ-53». Наша контрпропаганда получала мощное техническое оружие, которое мастерски использовал известный финский журналист и поэт-антифашист Армас Эйкия. В студии Радиокомитета он слушал радиопередачу «Лахти» и в коротких паузах перед началом и в конце передачи подавал злободневные реплики, комментировал выступления финских фашистских деятелей, разоблачал геббельсовскую пропаганду.
Он вымочил и выварил этот брикет, получив студенистую массу. Как повар сам снял первую пробу, но варево имело такой отвратительный вкус, что никто не решился его есть. Вечером у техника обнаружились все признаки отравления, и только чудо, молодость организма, а возможно, и пустой желудок не привели к тяжёлым последствиям. Надо сказать, что в то время у нас никто ничем не болел, кроме дистрофии и цинги. Все довоенные болезни куда-то пропали.
Стрелка часов остановилась на восьмёрке, вспыхнули сигнальные лампы, и одновременно раздался мощный залп, в небо полетели тысячи разноцветных ракет, по площади разнеслось громогласное «ура!» — это ликовали ленинградцы, собравшиеся на Марсовом поле.
В момент, когда раздался залп, всем нам, кто стоял на балконе, вдруг что-то обрушилось на головы, шапки-ушанки смягчили удар, а вот Коптеву, который по случаю салюта, несмотря на мороз, надел фуражку, досталось сильно. Оказалось, что от мощной звуковой волны с потолка балкона отвалилась отсыревшая штукатурка. Белые от осевшей пыли, мы смеялись над испугом друг друга, а Блюмберг продолжал вести репортаж.
Музыкальная редакция радио с наступлением весны сорок второго года значительно активизировала свою деятельность. Резко увеличилось число трансляций с выездных концертов из воинских частей, госпиталей, с предприятий. Каждый приезд творческих бригад был для зрителей настоящим праздником.