И для меня он — олицетворение гулких просторов великой Русской равнины, где прошло моё детство, юность да и, можно сказать, вся моя жизнь. Леса и речушки, поля и луга, деревушки с церковками и погостами на холмах, крестьянские избы с иконами в красном углу и пожелтевшими фотографиями в рамках по стенам. И среди них — лица моих деда и бабушки, родителей, проживших нелёгкую жизнь с военной лихой годиной, их морщинистые, не знавшие отдыха руки... Гагарин для меня — это все, чем жил и живу.
День 12 апреля 1961 года выдался слегка пасмурным, но сухим. Лёгкая его хмурость была вызвана тем, что солнце пряталось за дымкой позднего утреннего тумана, какой обычно бывает в это время года. Он «съедает» последний снег, залежавшийся в тени дворов и оврагов, в глубине парков и скверов.
Мне хорошо видны из окна моего класса эти серо-грязные клочки в межах вытаявших на солнце грядок, под ещё голыми кустами смородины. Вон наш огород, спрятавшийся во дворах домов центральной улицы города. С третьего этажа моей школы, что располагается на той же улице Ленина, разрезающей Суздаль пополам, так же хорошо виден и наш зелёный дом, окнами выходящий на школу. По огороду прогуливаются куры, и если бы не их время от времени короткие перебежки, их можно было бы запросто издали принять за клочки не дотаявшего снега.
Немного позже появится мама с ведром, которое она выплеснет на грядки, вынесет из дома таз с бельём и начнёт развешивать на верёвке, протянутой от яблони к яблоне, настиранное. Через несколько минут на обед явится папа.
Нет, конечно, я не запомнил бы так пронзительно всех деталей того дня, как не запомнил ничего из того, что произошло накануне, двумя-тремя днями, неделей раньше, если б не событие, которое случится через полчаса.
Давно уже прозвенел звонок с перемены, а урок все не начинался. Куда-то запропастилась наша старенькая и добрая Мария Васильевна. Я не помню, какой должен был идти урок, поскольку все предметы в четвёртом классе преподавала одна учительница. Она ворвалась неожиданно, как вихрь — взволнованная и стремительная, и как горох посыпались все, кто вертелся у дверей и подглядывал в щёлочку или бегал в догонялки по партам. Её лицо было заплакано, но покрасневшие и слегка припухшие глаза светились радостью и добротой, а слезы были сродни тем, которые выступают на глазах у матерей, когда они, всхлипывая, накрепко припадают к груди вернувшихся издалека близких и родных людей.
— Ребята! Дорогие мои! Милые! Радость-то какая! Какое счастье, — прервалась она на мгновение для того, чтобы глотнуть воздуху. — Наш, русский парень, в космосе! (греч. Космос — порядок, красивое; — строение, мир, вселенная, мироздание, материальный мир. — Примечание редакции.) Юрий Гагарин — запомните! Уроков сегодня больше не будет, все свободны...
Как апрельский ветерок, летел я через дворы и огороды домой сообщить эту добрую весть. Из распахнутых окон и форточек повсеместно неслись многократно повторяемые в тот день слова сообщения ТАСС, на улицах становилось многолюдно. И стало светлее и уютнее среди скромной обстановки комнат и квартир той поры, ещё лишённых светящихся экранов телевизоров, но это никоим образом не умаляло праздника, равного которому не было с 9 мая сорок пятого...
...17 сентября 1963 года выдалось как на заказ: яркий день бабьего лета — визитная карточка золотой осени. Падали, шурша на весу, и ложились на тротуар возле школы кленовые листья. Время от времени поднимался лёгкий ветерок и взвихривал их каруселью. Казалось, снова вернулось лето.
В нашем седьмом классе училась дочка начальника Суздальской колонии для несовершеннолетних. От неё мы и узнали, что Юрий Гагарин в Суздале. А начиналось все так. В стенах Спасо-Евфимиевского монастыря располагалась женская колония. Мы дважды в год видели девчонок-знаменосцев, возглавлявших колонну демонстрантов города на первомайских и ноябрьских праздниках. В спортивных трусах и майках, несмотря на весеннюю свежесть и лёгкий ноябрьский морозец, гордо вышагивали они под духовой оркестр по главной улице древнего города. В тот год коллектив колонии занял призовое место по РСФСР, и отчаянные девчонки дерзнули на радостях пригласить в гости первого космонавта планеты. И Юрий Гагарин принял приглашение! Это ли не красноречивое свидетельство его открытости, искренности, доброжелательности?!
Мы знали, что примерно до обеда дорогой гость будет знакомиться с жизнью и бытом колонисток и только в середине дня поедет по городу и не минует музейного комплекса, расположенного на территории Суздальского кремля. Уроки подходили к концу, оставались только сдвоенные часы сельскохозяйственного труда.
Мы перекапывали под зиму школьные грядки, когда услышали шум с центральной улицы. Звучали автомобильные сигналы, сирены, столь редкие для тихого и маленького городка. Я, как и все мои товарищи, бросив лопату, рванулся в городской сад к Рождественскому собору.
Город бурлил. Трудно сказать, работал ли кто в этот день! Мне удалось пробиться сквозь людской водоворот и занять удачное место на гребне насыпного кремлёвского вала, откуда через некоторое время я увидел человека, которого любила вся планета. Он вышел из собора в сопровождении военных, а также руководителей города и музейных работников, направляясь в Крестовую палату. На какое-то время он прочно застрял в плотной толпе возбуждённых от радости людей и смущённо улыбался, поочерёдно поворачивая голову то налево, то направо, как бы ища помощи или поддержки. Сентябрьское солнце плавило звёздочки на его погонах. И кто знает, кому в многотысячной толпе суздальцев при лёгком повороте головы улыбнулся космонавт, я думаю, что и мне тоже... Спасибо человеку, который за 108 минут оживил в памяти каждого из нас тысячелетнюю героическую историю России и напомнил нам, что мы — русские! В те мгновения каждый из нас был готов на любой жертвенный подвиг во имя Родины. Только прикажи, и мы сделаем!
Через месяц с небольшим я рассчитаюсь с работы, засяду за учебники, хорошо подготовлюсь и успешно поступлю в институт. Я уеду навсегда из маленького старинного городка, чтобы окунуться с головой в новую, ещё незнакомую для меня и тревожно-загадочную жизнь, чтобы забыть все потери и утраты последнего времени, чтобы снова мечтать, желать, жить...
27 марта 1998 года, получив утреннюю почту, увидел на первой полосе «Рабочей трибуны» стихотворение Николая Добронравова «На звезды тоже пишутся доносы...». Меня до глубины души потрясли слова: «Страна, своих предавшая героев, не может стать великою страной». В тот же день я написал стихотворение, а наутро приписал к нему ещё несколько четверостиший и так в течение месяца, пока не родилась поэма «Поле Бессмертия».
В жизни мне посчастливилось увидеть воочию всего нескольких космонавтов, и среди них первого, поднявшегося в космос, и первого, вышедшего в открытое космическое пространство. Я только недавно узнал, какой подвиг совершил Алексей Леонов, чего стоила ему эта «прогулка» в космос, поэтому в далёком 1974-м не осознал, с каким легендарным человеком встретился… Но счастье улыбнулось мне, оно оказалось справедливой категорией. В марте 2000-го я выступил с отрывком из поэмы на месте гибели Ю.А. Гагарина и В.С. Серёгина — на мемориальном комплексе у деревни Новоселово. Поэма понравилась Алексею Архиповичу, и я с удовольствием подарил ему книжечку в обмен на его автограф. В этот день судьба с лихвой наградила меня за усилия по увековечению памяти первопроходцев космоса. На поминальном обеде я сидел за столом напротив космонавтов первого призыва: А. Леонова, В. Губарева, Б. Волынова, их жён. В «перекурах» мы неформально общались, фотографировались, и я узнал многие мельчайшие подробности того рокового дня 27 марта 1968 года, о которых не читал ещё ни в одной публикации. И я тоже, как и его друзья, задаюсь вопросом: остался ли бы жив Юрий Гагарин в тот день, не вернись он с полпути домой за забытым пропуском на аэродром? Может быть, он тоже был суеверным человеком и, безусловно, очень хотел жить, но обязательность для него в данном случае была превыше всего. «Юрий Алексеевич! Да вас же знает весь мир в лицо, зачем же, тем более опаздывая на службу, возвращаться за документом домой!» — «Ничего ты, Катенька, не понимаешь, — отвечал он соседке по лестничной площадке, — если Гагарин будет пользоваться правом быть необязательным, недисциплинированным, то что же остаётся делать другим? Какой пример я подам молодёжи?»
Вернувшись домой, я ещё раз перечитал все, что собрал из разных газет о Юрии Гагарине, о его последних днях и минутах. Я читал и постоянно ловил себя на мысли, что все происходит будто впервые, в реальное время. И казалось, что сейчас можно сделать что-то по-другому — и Юра будет жив... Но заканчивалась статья, книга, фильм...
Именно в те дни я и прочитал воспоминания Анны Тимофеевны о сыне — «Память сердца». Это было несколько вечеров праздников и последовавшее за этим, как только захлопнулась книга, потрясение, сродни тому, которое я пережил мальчишкой в далёком 1968-м.
В чем же феномен Юрия Гагарина? Почему так мучительно и одиноко стало после него на земле? Просто он в сердце каждого из нас, и невозможно без боли оторвать что-то от сердца. Он — это Родина, а Родина — это мать! Родина — это земля, а земля — это тоже мать. У человека с рождения четыре матери, как утверждает русский писатель Владимир Крупин, и образ Гагарина кровными узами связан с этим собирательным образом Матери. Он — её достойный сын.
Когда мы говорим об имени тысячелетней Руси-России, мы представляем Александра Невского — славного сына Земли русской. А Юрий Гагарин — имя Советской России.
Мы мучительно ищем национальную идею, которая бы объединила наше общество. Ищем в футбольных победах, в победах на «Интервидении» и не хотим оглянуться назад. Юрий Гагарин — великая очистительная сила, которую испытало на себе целое поколение советских людей. А что знают об этом нынешние двадцатилетние? Лет десять назад одна центральная газета сообщала, что англичане приступили к съёмкам художественного фильма «Юрий Гагарин». Обидно, конечно, что не мы... Но не это так сильно задело меня. Корреспондент сообщал, что авторы фильма спешат завершить работу к началу 2002 года — года сорокалетия первого полёта Гагарина в космос... Сразу две фактические ошибки! Горько...
Стержень национальной объединительной идеи — патриотизм. Мы должны помнить всегда, что мы — граждане страны трёх великих свершений: Великого Поворота в 17-м, Великой Победы в 45-м и Великого Полёта в 61-м! Так будем же достойны этого!