СВОЙ ИЛИ ЧУЖОЙ?..

Вступление

журналист.

Подозрительность народов по отношению друг к другу чаще всего рождается из-за непонимания. Предубеждения появляются чаще всего в экстремальных ситуациях, складываются в новые представления, выступают на передний план, оттесняют или искажают суждения, ещё вчера казавшиеся справедливыми. Никакие факты или разумные доводы не могут опровергнуть стремительно возникающие стереотипы массового сознания. Логика разума отступает перед древней логикой инстинкта, перед разделением на «своих» и «чужих». Когда эти процессы становятся массовыми, приобретают характер эпидемии, наступают тяжкие периоды коллективной слепоты, коллективного безумия. Свой или чужой:?

Текст статьи

А как противостоять этому коллективному безумию и коллективной слепоте, когда мудрость народа отступает на второй план?..
Нам казалось, что эта тема не вписывается в рамки нашего выпуска, и долго размышляли над тем, стоит ли публиковать эту статью. Однако, рассмотрев её как историческую информацию, пришли к выводу, что с точки зрения самокритики она может быть весьма уместной.
Трудно сказать, сумеем ли мы когда-нибудь окончательно избавиться от свойственной с глубокой древности привычки делить всех на «своих» и «чужих». Привычки, которая проявляется всякий раз, когда мы отталкиваем это «чужое» как совершенно для нас неприемлемое. Вспомним, сколько создано расхожих и весьма устойчивых характеристик, на самом деле мало что дающих для глубокого понимания национального характера: французу свойственно легкомыслие, англичанин деловит и флегматичен, немец педантичен и расчетлив, скандинав весьма сдержан на эмоции и столь медлителен, что это граничит с «тугодумием».

Свой или чужой:?А русский? Разумеется, и на нем уже давным-давно стойкое клеймо. «Пьянство и праздность ведут к самому циничному разврату в стране. На пирах женщины напиваются до потери сознания, как и мужчины, и в таком состоянии валятся на пол спать вповалку вместе с мужчинами», — вот такой неприглядной увидел Россию приехавший сюда в 1634 году немецкий путешественник и дипломат Адам Оле Арий. Увы, не только ему и не только в XVII веке таким представлялось российское государство. Тут наша русская гордость бунтует, не желает согласиться с подобным иноземным суждением, будучи твёрдо убеждённой, что так представлять наше Отечество может лишь кривое зеркало, где нормальный облик человека искажается, превращая его в нелепого уродца. Да во всех этих залётных иностранцах вмонтировано зеркало изрядной кривизны, превращающее русскую удаль, бесшабашность и безудержный размах (гулять так гулять!) в беспробудное пьянство, которое ещё и называется главной национальная чертой русского человека. Сам русский только посмеётся над столь поверхностным о нем суждении!
Можно, конечно, и улыбнуться, самодовольно про себя думая: куда уж этому толстокожему немцу разобраться в тонкой «загадочной русской душе» — но, когда на глаза попадаются цифры беспристрастной сегодняшней статистики, гласящей, что средний россиянин, включая глубоких стариков и грудных детей, ежегодно выпивает 25 литров крепких напитков, мы, призадумавшись, замолкаем.
Нет, что ни говори, а иногда интересно и полезно посмотреть на себя чужими глазами.

 

 

РОССИЯ В ЗЕРКАЛЕ ГЕРМАНИИ

«Империя князя Московского воистину весьма обширна и протяженна, охватывает немалые территории в Азии, а также в Европе. Град Москва больше колонии Агриппины (латинское название Кельна — прим. автора). Однако не меньшей, чем Москва, величины другие города: Владимир, Псков, Новгород, Смоленск, Тверь, застроенные, по рассказам, пышными царскими хоромами, а также хорошо укреплёнными стенами, которые сооружены из тёсаного камня или из обожжённого кирпича… Язык их весьма похож на богемский, хорватский и славянский и столь близок языку этих народов, что славянин мог бы совершенно понять московита, разве только, по мнению некоторых, у московитов более жёсткий и грубый выговор».
Так в 1525 году писал в своём трактате «Религия московитов» советник и личный исповедальник эрцгерцога Австрийского Фердинанда Иоганн Фабри. Сам он никогда не бывал в пределах Российского государства, и этот трактат представляет собой запись его бесед с послами великого князя Московского Василия Ш князем Иваном Засекиным-Ярославским и дьяком Семёном Трофимовым, возвращавшимися из Испании через южно-германские земли на родину. В Тюбинге русские послы были встречены при дворе эрцгерцога, где Фабри и взял у них своего рода интервью о народе, религиозных правах и уставах московитов.
Конечно, в сочинении Фабри допущено немало легко распознаваемых неточностей и фактических ошибок, но трактат любопытен тем, что является одним из немногих немецких письменных источников, а может быть, и единственным, где автор позволил себе говорить о нравственном превосходстве русских над немцами: «Они, пожалуй, благочестивей, чем мы... святую эту веру во Христа, изначально усвоенную ими от отцов, они не позволили погубить дерзкому, нечестивому и греховному невежеству, сохранив её до настоящего времени в целостности, чистоте и святости… Немцы же все давно уже отошли от Христа… Если те — Евангелие Божие, то наши немцы воистину злобу людскую укоренили; те преданны постам, эти же — чревоугодию; те ведут жизнь строгую, эти — изнеженную; они используют брак для сохранения непорочности, наши же немцы совсем негоже — для удовлетворения похоти…».
Отправляя в феврале 1526 года с посольской миссией в Москву к Великому князю Василию Ш барона Сигизмунда фон Герберштейна, одного из наиболее образованных людей своего времени, эрцгерцог Фердинанд вручил ему сочинение Иоганна Фабри, чтобы содержащиеся в ней сведения барон-посол проверил своим «самовидством и собственными наблюдениями». Герберштейн дважды посещал Великое княжество Московское, и в 1549 году опубликовал знаменитые «Записки о Московитских делах». Благодаря им Западная Европа впервые получила достоверный очерк о русском государстве, и на многие десятилетия эта книга стала настольной для дипломатов.
Любознательному россиянину, несомненно, будет интересен и ещё один факт, непосредственно связанный с Герберштейном. Казалось бы, издревле существуют на Руси ярмарки, о чем свидетельствуют и стародавние пословицы, и официальные хроники древних времён. Вроде бы дело это самое что ни на есть российское — увеселение пополам с удалыми торгами. Так-то оно так, да, оказывается, не совсем. Ярмарка — это jahamarkt. Именно этим немецким словом российское действо назвал Герберштейн в своих «Записках о Московитских делах». И надо же, слово прижилось, и это уже тогда был знак, что российский бизнес становился все более интернациональным, международным, богатым на благо русичей и их гостей как общий праздник.
И ещё об одном свидетельстве хотелось бы упомянуть. Во-первых, потому что оно малоизвестно русскому читателю, а во-вторых, потому что его автор не был ни дипломатом, ни путешественником. Двадцатидвухлетний немец Мартин Груневег служил слугой и приказчиком у армянского купца из Львова и вместе с ним в 1585 году оказался в Москве. О своём годичном там пребывании он и написал в своих «Заметках». Положение торгового слуги обусловило круг его интересов к тем сторонам повседневности, до которых у других авторов более высокого социального положения не доходили руки.
Судя по всему, Груневег обладал фантастической наблюдательностью, интересовался мелочами и с чисто немецкой педантичностью изложил свои впечатления. Здесь мы находим и описание архитектурных сооружений — церковных и светских, и рассказы о быте горожан и купцов. Специалистам истории России, конечно же, наиболее интересны те страницы, где Груневег рассказывает о втором российском царе и последнем великом князе из рода Рюриковичей. Подробны и воспоминания об отношениях с Борисом Годуновым — фаворитом двух первых российских царей — Ивана Васильевича и его сына Фёдора Иоанновича. С Годуновым молодому немцу довелось неоднократно играть в шахматы. Подробно описаны в «Заметках» Китай-город, Варварка, Васильевский спуск, Москворецкий мост и его устройство, многочисленные торговые лавки. На своём весьма схематичном плане столицы за пределами стен Китай-города Груневег пометил немецкий переулок. «Много немцев в Москве, — читаем в «Заметках». — Это пленные из Ливонии, пригнанные сюда. Однако великий князь предоставляет им такую же свободу, какой они пользовались в своём родном Отечестве, большую, чем москвичам».
Справедливости ради надо отметить, что в действительности в Москве находились не только пленные времён Ливонской войны, но и те немцы, кто поступил на службу к великому князю. Представляют интерес и сведения автора «Записок» о менталитете и этикете русских: «Ни один народ мира не почитает своих государей больше, чем московиты. Когда они здороваются друг с другом или произносят пожелания (тосты), когда вместе пьют, вместо слов — «Будьте здоровы!» — они говорят: «Дай Бог здоровья нашему государю!».
На протяжении трёх с половиной веков многие немецкие путешественники, побывавшие в России, оставили массу описаний её и её народа. Благодаря им в общественном сознании формировался образ страны, который до сих пор оказывает влияние на отношение к ней в Германии. И если первые сочинения о русском государстве были достаточно пространными, то уже в ХVII-ХVIII веках в сознание немцев все больше и больше внедряется мысль о России как об отсталой стране с деспотическим правлением и рабски покорным населением. В Европе и, в первую очередь, в Германии она никогда не воспринималась как полностью европейское государство. Несмотря на интенсивные дипломатические, торговые и культурные связи, европеизацию высших слоёв общества, русские оставались для Германии чужаками, а сама Российская империя «варварской», «азиатской» страной, вызывающей в основном чувства недоверия и страха.
В формировании негативного образа в Германии большую роль сыграла публицистика. Популярностью пользовались сочинения, написанные в виде критических путевых зарисовок, первое место среди которых по праву занимал многотомный труд немецкого маркиза Астольфа де Кюстина. Под влиянием русофобии были и многие немецкие авторы, такие, например, как И.Т. Коль, автор многочисленных сочинений — «Петербург в картинах и зарисовках», «Путешествие в глубь России и Польши», «Путешествие на юг России». Большой общественный резонанс вызвали путевые зарисовки И.Х. Бласиса «Путешествие по европейской России» и изданные анонимно «Тайны России. Политический портрет Российской империи».
К антирусским можно отнести сочинения немецких авторов, долгое время живших в России: Троймунда Вельпа, который под псевдонимом Эдуард Пельц написал «Петербургские зарисовки» в трёх томах, или Эдуарда Кольбе, перу которого принадлежат тоже анонимно изданные сочинения «Внутренняя жизнь России. Опыт жизни немца в России на протяжении 33 лет». В этих произведениях выделялись отдельные черты реальной жизни России и переносились на образ всей страны в целом: «Кнутом власти является Сибирь, но сама Сибирь — концентрированное проявление ужасов России». Носителем и воплощением российских общественных порядков являлся царь — «Петербургское чудовище». Государственный аппарат тоже подвергался критике — в первую очередь, за коррупцию чиновников, которые брали взятки на всех уровнях и вели себя как «маленькие деспоты»: «Чиновник и подлец по местным понятиям воспринимаются как синонимы…». Особенно отталкивающе изображались произвол и жестокость в действиях полицейского аппарата.
Хотя образ отдельных социальных групп русского общества не всегда рисовался такими мрачными красками, в большинстве своём суждения о сословиях в России носили негативный характер, и дворянство не являлось исключением. Оно критиковалось за мнимую воспитанность и видимость европейской образованности, распутство и расточительность, а также за рабскую покорность по отношению к государю: «Гнусность этого дворянства в том, что оно только притворяется образованным. На самом деле это всего лишь обманчивая форма, вся здешняя аристократия погрязла в пороках».
В немецкой энциклопедии 1866 года о русских сказано: «В характере простого народа доминируют такие черты, как весёлость, беззаботность, нетребовательность, а иногда и жестокость, лукавство и коварство. Преобладает склонность к воровству…». А из энциклопедического словаря 1907 года современники могли почерпнуть сведения о том, что великороссы чистосердечны и гостеприимны, «но также ленивы, неряшливы и пьяницы». Далее говорится: «К теневым сторонам русского характера относятся, кроме того, стремление к удовлетворению материальных потребностей, склонность к обману, воровству и взяточничеству».
Что и говорить, Россия всегда вызывала у немцев массу противоречивых чувств: от почти мистического преклонения до полного неприятия. Германские историки дали этому отношению между народами обеих стран специальный термин «Hassliebe» — единство любви и ненависти. Воистину, от любви до ненависти один только шаг.

 

 

ГЕРМАНИЯ В ЗЕРКАЛЕ РОССИИ

На протяжении многих веков Россия тянулась к Германии. Начиная с XVIII века ни с одним европейским народом русские не имели такого тесного и даже отчасти «домашнего» соприкосновения, как с немцами. Видя в Германии европейский центр науки и культуры, сюда для получения образования ехали многие русские дворяне. Но Германия всегда достаточно высокомерно вела себя по отношению к России. Блистательный русский поэт и дипломат-неудачник Ф.И. Тютчев, которого, по словам его зятя И.С. Аксакова, «ничто не раздражало в такой мере, как скудость национального понимания», обращаясь к русским либералам, писал так, указывая на их отношение к западной цивилизации как фетишу:
«Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В её глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы…»
Тютчев имел право утверждать это. После окончания словесного отделения Московского университета он был зачислен в русскую дипломатическую миссию чиновником сверх штата и отправлен в Мюнхен, где прожил пятнадцать лет. Прекрасно образованный, великолепный собеседник, он быстро вошёл в круг немецких поэтов, учёных, артистов. Был в близкой дружбе с Гейне, встречался с Шеллингом, породнился с аристократическими фамилиями Баварии, женившись на урождённой графине Ботмер, и, казалось бы, вошёл в плотные слои немецкой родни. Однако даже это не позволило ему ассимилироваться в немецкую среду, для которой он так и остался «чужим», «русским». А он и вправду оставался русским. Ну разве кому-то придёт в голову, что в стихах «Люблю грозу в начале мая…» или «Вешние воды», написанных Тютчевым в Германии, речь идёт о немецкой природе? Находясь за рубежом, он писал по-русски, думал по-русски, по-русски размышлял.
К концу пребывания за рубежом воззрения Тютчева стали носить отчётливо славянофильский характер. В своих статьях, в том числе и в статье «Россия и Германия», он противопоставляет православно-самодержавную Россию безбожному Западу, выдвигает идею единения всех славянских стран под главенствующим началом России, ратует за «Великую греко-российскую восточную империю».
Поиск национальной идеи и национальной идентичности, осознание того, что такое Россия, каково её прошлое и что суждено ей в будущем, что означает «русский» и что такое русскость, — все это характерно не только для нашего сегодняшнего дня — над этим же размышляли многие российские умы и в прошлом. При этом идеалом русской жизни выдавалась мнимая самобытность, выражавшаяся поклонением самовару, квасу, лаптям и презрением ко всему, что выработала жизнь других народов.
Теоретическое обоснование вражды между Россией и Германией, между русскими и немцами предложил Н.Я. Данилевский, учёный-естествоиспытатель, написавший книгу «Россия и Европа», которую назвали тогда «кодексом славянофильства». В основе историко-политической концепции панславистов лежала впервые предложенная идея направленного против Европы объединения и возвышения славянских народов под верховенством России. Книга Н.Я. Данилевского звучала как проповедь неизбежной вражды и как прямой призыв к войне с Германией.
Ну, а разве неприятие жизненных европейских установок не прослеживается в гончаровском «Обломове»? Разве не Россия и Германия олицетворяются в романе в образах русского Обломова и немца Штольца? Ленивому, хотя и доброму, но абсолютно не способному сделать свою жизнь кому бы то ни было полезной русскому противопоставлен второй — энергичный, деятельный, несомненно нужный обществу немец, прилагающий массу усилий, чтобы изменить характер своего друга, а вместе с тем и всю его жизнь. Увы, эта попытка оказывается абсолютно безрезультатной. Но вот что удивительно: и симпатии автора, и его русских читателей остаются на стороне ленивца. Почему — это способны понять только сами русские да, быть может, те немногие иностранцы, кому все-таки удалось разобраться в характере русского человека, разительно непохожего на делового европейца.
В русской классической литературе можно найти массу любопытных характеристик немцев и Германии. Нередко известные писатели, отмечая веками продолжавшуюся тесную связь между русскими и немцами и благотворный для обоих народов в мирные годы характер их взаимоотношений, в то же время вполне недвусмысленно выражали свою убеждённость в их неспособности до конца понять друг друга. Один из самых почитаемых в мире русских писателей, Ф.М. Достоевский, о прибывавших в Россию немцах писал так: «Приезжают к нам немцы всякие: и без царя в голове,.. и учёные, с серьёзной целью узнать, описать и, таким образом, быть полезным науке России, и неучёные простолюдины с более скромною, но добродетельною целью печь булки и коптить колбасы…». Но при всем различии между учёным немцем и простолюдином в их общественном положении, образовании и цели пребывания в стране «в России все эти немцы немедленно сходятся в своих впечатлениях. Какая-то боязнь примириться с тем, что он видит резко на себя непохожего, совершенная неспособность догадаться, что русский не может обратиться совершенно в немца и что потому нельзя все мерить на свой аршин, и, наконец, явное или тайное, но во всяком случае беспредельное высокомерие перед русскими, — вот характеристика почти всякого немецкого человека во взгляде на Россию».
Говоря о видении представителями русской интеллигенции Германии, и того, сколь разительно непохожи по мировоззрению и складу своего характера русские и немцы, хочется напомнить о путешествии в эту страну М.Е. Салтыкова-Щедрина — писателя, наделённого поразительным публицистическим даром. В своей книге «За рубежом» он рассказывает о своём открытии Германии, приводит удивительные сравнения её с Россией, даёт оценки национальных характеров русских и немцев.
Сразу же после пересечения российской границы в Вержболово перед глазами русских путешественников предстала совершенно неожиданная для них картина: «И справа, и слева тянутся засеянные поля, к которым гораздо более идёт эпитет «необузданные», нежели, например, к полям Тверской или Ярославской губернии и вообще средней полосы России… Никогда в чембарских палестинах я не видел таких «буйных» хлебов, какие мне удалось видеть нынешним летом между Вержболовым и Кенигсбергом, и в особенности дальше к Эльбингу. Это было до такой степени неожиданно (мы же все заранее зарядились мыслью, что у немцев хоть шаром покати и что без нашего хлеба немец подохнет), что некто из ехавших рискнул даже заметить: «Вот увидите, что скоро отсюда к нам хлеб возить будут!».
В своих статьях, написанных во время первой мировой войны, Н.А. Бердяев отмечал слишком упрощённые представления русских о немцах, плохое знание и понимание их души, чувства жизни, миросозерцания и веры. Вместе с тем в условиях ожесточённого военного противостояния этот известный российский философ писал о том, что «другие народы немец никогда не ощущает братски, как равные перед Богом, с принятием их души, он всегда их ощущает как беспорядок, хаос, тьму, и только самого себя ощущает немец, как единственный источник порядка, организованности и света, культуры для этих несчастных народов».
Но чтобы мы сейчас ни говорили о столь непохожих друг на друга русских и немцев, бесстрастная история даёт нам массу убедительных фактов того, что ни с одним из западноевропейских народов Россия не имела такого тесного соприкосновения, как с немцами. Опыт этого взаимодействия уникален и насчитывает более тысячи лет. Как показывают исследования, уже во времена Киевской Руси состоялось первое «открытие России» немцами. 125 лет тому назад Ф.М. Достоевский, хорошо понимавший роль, которую играют взаимоотношения наших стран для судеб Европы, своё отношение к этому вопросу выразил так:
«Германия в Европе — страна серединная: как бы она ни была сильна — с одной стороны Франция, с другой — Россия. Правда, русские пока вежливы. Но что, если они вдруг догадаются, что не они нуждаются в союзе с Германией, а что Германия нуждается в союзе с Россией?.. И нужны мы ей не для минутного политического союза, навечно. Идея воссоединённой Германии широка, величава и смотрит в глубь веков. Что Германии делать с нами? Объект её — все западное человечество. Она себе предназначила западный мир Европы, провести в него свои начала вместо римских и романовских начал и впредь стать предводительницей его, а России она оставляет Восток. Два великих народа, таким образом, предназначены изменить лик мира сего. Это не затеи ума или честолюбия. Так сам мир слагается… Надо считать, что дружба России с Германией нелицемерна и тверда и будет укрепляться чем дальше, тем больше, распространяясь и укрепляясь постепенно в народном сознании обеих наций…».
Свой или чужой?Согласитесь, с удивительной точностью подмечены и охарактеризованы Фёдором Михайловичем как этнические черты и особенности немцев, так и их национальные амбиции на Западе, отношение к «славянской идее». Но вот, казалось бы, из предсказания им «вечной» дружбы России с Германией ничего не получилось, ведь уже через два года после написанного Ф.М. Достоевским Германия заключила военно-политический союз с монархией Габсбургов, направленной против России. А дальше и того больше — первая мировая война, вторая… Но, быть может, как большой провидец, великий русский писатель имел в виду будущее далёкое, то, которое наступает только сейчас?
Когда-то великий Гёте писал, что нации должны «узнать друг друга, понять друг друга, а если они не могут любить, то хотя бы научиться терпеть друг друга». Это хорошая формулировка. Вот только слово «терпеть» сегодня, наверное, лучше было бы заменить на другое — «уважать».

   
  1. 5
  2. 4
  3. 3
  4. 2
  5. 1

(0 голосов, в среднем: 0 из 5)

Материалы на тему