БАЛКАНСКИЕ УРОКИ

Вступление

кандидат исторических наук, политолог, заведующий сектором
этнополитических и межгосударственных конфликтов Института Европы РАН.

Россия и Балканы?..
Сегодня на этот вопрос единой точки зрения не существует. Одни считают, что вековое противостояние России и Запада на Балканах продолжается. Другие уверены: в этом регионе мы полностью утратили свои позиции. Обе точки зрения достаточно далеки от истины. А она сегодня заключается в том, чтобы реально и прагматично оценивать возможности нашей страны оказывать хоть какое-то влияние на развитие событий в Юго-Восточной Европе. И, исходя из этого, стараться использовать любой шанс для поднятия экономики Российской Федерации. Именно такой подход был продемонстрирован во время визита Владимира Путина в Болгарию. Но достанет ли у правительства РФ последовательности и выдержки не только сохранить, но и развить намеченный курс? Сегодня этот вопрос куда актуальней, чем планы вернуть политическое влияние на Балканах некоторых российских ура-патриотов.
Визит Владимира Путина в Болгарию вновь напомнил о вроде бы забытой теме «Россия и Балканы», очень популярной, по меньшей мере, в течение двух последних столетий. Причины популярности достаточно очевидны. Языковая близость, вековое историко-культурное взаимовлечение и религиозная общность славянских народов. А с другой стороны, отношения балканских стран с Российской империей и Советским Союзом всегда были весьма неоднозначны. Особенно ярко это продемонстрировал процесс распада СФРЮ.

Текст статьи

Павел Кандель, кандидат исторических наук, политолог, заведующий сектором этнополитических и межгосударственных конфликтов Института Европы РАН.Югославский кризис на протяжении 90-х годов оставался одним из постоянных пунктов международной повестки дня, а драматичные эпизоды сопровождавших его вооружённых конфликтов — неизменно ведущим сюжетом в средствах массовой информации. К тому же западные державы и Россия, вместо выработки единого подхода к урегулированию кризиса, обзавелись собственными «клиентами» среди противоборствующих сторон и принялись активно «болеть» за них. США и ЕС встали на сторону противников Белграда (сначала хорватов, затем боснийцев-мусульман, и, наконец, албанцев Косово), предоставив России попечительство над сербами. Балканы тем самым невольно начали превращаться в зону геополитического соперничества России и Запада. Регион тем более охотно воспринимался в этом качестве, поскольку стереотипы, унаследованные со времён «холодной войны», как бы получали новое подтверждение, тем самым, обслуживая интересы тех, кто нуждался в её продолжении.

Правда, для российской внешней политики это был во многом вынужденный выбор, навязанный отчасти поведением западных партнёров, отчасти — логикой внутриполитической борьбы. В реальности Россия соперничала достаточно пассивно, хотя внешне шумно и эмоционально, играя роль скорее благосклонного к сербам посредника, нежели покровителя и защитника. Конечно, если бы наша страна имела тогда вменяемого президента, а российская внешняя политика была более целенаправленной и последовательной, российская дипломатия могла бы добиться некоторых тактических выигрышей. Скажем, миссия Виктора Черномырдина в 1999 году, когда НАТО попала в собственный капкан и не знала, как из него выбраться, могла бы принести России неплохие дивиденды. Но у «хозяина» Кремля тогда была одна забота: как можно скорее и любой ценой снять косовскую проблему с повестки дня. Иначе под угрозой оказывалось и его будущее, и запланированная передача власти. В результате Черномырдин фактически сдал все козыри, даже не попробовав их использовать.
Одержать стратегическую победу в наметившемся споре за доминирование в регионе Россия была не состоянии и при более благоприятных условиях. Более того, подобная победа при строгом анализе выглядит не только непосильной, но и ненужной. В этом легко убедиться, попробовав спроектировать ход гипотетических событий. Предположим, что преобладающее российское влияние на Балканах стало фактом. Представляя политические, военные, экономические, финансовые и информационные ресурсы соперников, не трудно сделать вывод, что Россия могла бы достичь перевеса сил, лишь сосредоточив весь свой потенциал на балканском направлении и пойдя на полномасштабную конфронтацию с Западом. Но достигнутое такой ценой преобладание в наименее развитой по социально-экономическим параметрам части континента, жизненно нуждающейся в массированном донорстве и внешних инвестициях, — проект и сам по себе высоко затратный. Что это дало бы для решения первостепенной национальной задачи — экономического возрождения страны? И что должно было подвигнуть Россию на подобные жертвы на Балканах, если даже на постсоветском пространстве она не готова была нести расходы, связанные с ролью центра возможной интеграции?
Именно этот очевидно неблагоприятный баланс возможных приобретений и неизбежных издержек налагал ограничения на степень российской активности на Балканах и решающим образом определял меру ее подлинной заинтересованности. Во внешнеполитических декларациях, в дебатах в Думе, в прессе, региону уделялось куда более значительное место, чем то, которое он занимал в списке действительных приоритетов России. Заявления, не обеспеченные материальными ресурсами, стоили не дорого и не могли влиять на ход событий. Поэтому курс России на Балканах оказывался функциональной переменной, зависящей от факторов, имеющих малое отношение к самому региону: от общего контекста ее отношений с западными державами и хода внутриполитической борьбы. В те редкие моменты, когда балканская политика начинала приобретать самодовлеющее значение, быстро обнаруживалась «цена вопроса» и ее неприемлемость.
Балканы, таким образом, в последнее десятилетие ушедшего века представляли собой для России не слишком благодатное поприще. Зона затяжного кровавого конфликта, ставшего международной проблемой, требовала от неё повышенной активности, не отвечавшей её внутренним потребностям. Россия при этом была вынуждена разыгрывать роль, не соответствующую её реальным возможностям (ни в смысле влияния на подопечных, ни с точки зрения конкуренции с соперниками). Собственно говоря, не будь западная политика в регионе столь пристрастно антисербской, страны НАТО могли бы добиться своего куда раньше и с много меньшими затратами. Ведь даже пророссийская ориентация Слободана Милошевича во многом объяснялась тем, что Брюссель и Вашингтон загнали его в угол и не оставили ему альтернативы.
Парадоксально, но и западные державы, вопреки распространённым у нас представлениям, также не имели на Балканах жизненно важных интересов. Только поэтому югославский кризис и мог длиться в течение десятилетия. ЕС и США, по необходимости занявшись его урегулированием, довольно долго ограничивались дипломатической активностью и не спешили обозначить своё непосредственное присутствие в регионе. Лишь когда стало очевидно, что прекратить войну в Боснии и Герцеговине без активного внешнего вмешательства не удастся, а ООН с этим не справляется, США и НАТО взяли на себя миссию «принуждения к миру». Но и в этом случае собственно балканские проблемы служили скорее поводом. Подлинные же мотивы силовой акции Североатлантического альянса и американской активности в установлении Дейтонского мира были связаны с внутриполитическими расчётами администрации Клинтона, с желанием вдохнуть в НАТО новую жизнь и вновь утвердить лидерство США во взаимоотношениях с Европой. Схожие побуждения лежали и в основе косовской операции НАТО в 1999 году. Примечательно, что с приходом администрации Буша, несмотря на ее глобальные претензии, США заявили о намерении максимально сократить своё присутствие в регионе. И лишь по настоянию европейцев этому процессу был придан более плавный характер.
Не случайно расширение НАТО и ЕС поначалу охватило Центральную, а не Юго-Восточную Европу, казалось бы, более нуждавшуюся в их стабилизирующем присутствии. Именно на страны Центральной Европы был ориентирован основной объем экономической помощи, туда же направлялась большая часть иностранных инвестиций. В товарообороте ЕС с государствами бывшего восточного блока наибольшая доля также приходится на Польшу, Чехию, Венгрию и Словакию. Лишь в 1999 году ЕС произвёл на свет Пакт стабильности Юго-Восточной Европы, но его финансовое обеспечение, как и реальная отдача, оказались гораздо скромнее, нежели обещания и ожидания. Болгарии и Румынии, несмотря на все потуги, пришлось дожидаться «второй волны» расширения НАТО, а их приём в ЕС отложен до 2007 года. В список первоочередных кандидатов на вступление в Евросоюз из балканских стран попала только Словения, которая, видимо, и станет его членом в 2004 году. Остальным претендентам предложено заключить с ЕС особого типа «соглашения о стабилизации и ассоциации», дающие им некоторые льготы и право на помощь, но в меньшем объёме, нежели кандидатам на вступление. Подобные соглашения на сегодняшний день подписаны с Македонией и Хорватией, а с Албанией, Боснией и Герцеговиной, Сербией и Черногорией ведутся переговоры на эту тему.
Причина относительно меньшего интереса США, НАТО и ЕС к Балканам была та же, что и у России. Не слишком «лакомый кусок» сам по себе вызывал недостаточный интерес, поскольку сулил большие расходы, не давая при этом ощутимых и весомых выгод, несмотря на важное географическое положение региона на перекрёстке Европы и Среднего Востока, постсоветского пространства и Средиземноморья. И только когда в Брюсселе и Вашингтоне по внерегиональным мотивам сочли целесообразным вписать Балканы в более масштабные проекты единой Европы (за исключением стран СНГ) и большого НАТО, страны Юго-Восточной Европы смогли привлечь к себе большее внимание. Только в этих условиях нацеленность местных элит на вступление в ЕС и НАТО, свойственная им в большинстве стран региона (за исключением СРЮ), нашла, наконец, реальный отклик. Статус члена этих союзов перестал быть желанной, но туманной целью, и становится вполне конкретной перспективой, которая во многом предопределила поведение балканских государств.

 

ПЕЙЗАЖ ПОСЛЕ БИТВЫ

На рубеже веков ситуация на Балканах существенно изменилась. После того, как авторитарно-националистические режимы Ф. Туджмана в Хорватии и С. Милошевича в Сербии прекратили существование, а наиболее активные участники югославского кризиса выведены из игры, был открыт путь к нормализации межгосударственных отношений на территории бывшей Югославии. Вооружённые конфликты (за исключением локальных и эпизодических вспышек) стали сходить на нет, хотя рано ещё делать вывод, что они не могут повториться. Воцарилась хрупкая стабильность. Народы, населяющие территорию бывшей Югославии, за исключением разве что части албанцев, похоже, досыта навоевались, однако пока не очень готовы к совместной жизни.
Регион перестал быть и полем геополитического соперничества России и Запада. С одной стороны, до балканских государств, выстроившихся в очередь на приём в Евросоюз и НАТО, дошёл черед в европейских и американских проектах, а Юго-Восточная Европа стала зоной их безусловного доминирования. С другой стороны, в новом формате отношений РФ с Европой и Соединёнными Штатами нацеленность на сотрудничество возобладала над линией на противостояние. Наконец, если прежде регион был главным образом сферой приложения сил российской дипломатии, ныне он оказался интересен и вставшему на ноги российскому бизнесу. Постоянные декларации об интересах России на Балканах стали обретать реальное содержание и материальное наполнение. При этом изменились и сами интересы: они сделались выражением вполне конкретных калькуляций выгод и расходов совершенно определенных экономических субъектов.
Нынешнее состояние региона, конечно, далеко от идиллии. Тяжёлое наследие десятилетних вооружённых распрей, массовая безработица, всеобщая нищета и столь же распространённая преступность, сотни тысяч беженцев, которые до сих пор не могут вернуться домой — все это подходящая среда и для консервации националистических настроений, и для новых конфликтов. Прочная и долговременная стабильность здесь не установится, пока не будет окончательно определено государственно-политическое будущее таких проблемных государственных образований, как Косово, Босния и Герцеговина, Сербия и Черногория, Македония. Два первых имеют формальный статус временных международных протекторатов, два других — являются таковыми фактически, но внутри каждого существуют сильные сепаратистские тенденции. Итоги сезона выборов, состоявшихся там осенью 2002 года, показали, насколько не преодолённое прошлое ещё определяет сегодняшние настроения. Между тем и ЕС, и США, взявшие на себя роль едва ли не единственных вершителей судеб на Балканах, ограничиваются пока временными полурешениями и не вполне представляют, каким должно быть окончательное.
Хотя Россия разумно избегает противопоставлять свой подход к балканским проблемам курсу западных держав, по сути, они остаются принципиально различными. Российская позиция — отстаивание нерушимости границ, суверенитета и территориальной целостности государств региона — не тождественна политике её западных партнёров, далёкой от единого стандарта и общей логики в отношении однотипных ситуаций, и не готовой на деле признать равноправие народов и государств этой части Европы.
Прекращение геополитического противостояния вовсе не отменяет реальной и нередко нелояльной конкуренции европейских и американских компаний с российскими. Кроме того, пойдя на широкомасштабное сотрудничество с США и НАТО, и сняв свои возражения против его расширения на восток, Россия не может оставаться равнодушной к передислокации американских или иных войск альянса к своим западным рубежам. Но подобное мероприятие противоречило бы политическим обязательствам западных партнёров, взятым ими на себя в основополагающем акте об отношениях НАТО и России. Тем самым в Центральной и Юго-Восточной Европе была бы создана инфраструктура проецирования силы на постсоветское пространство и саму Россию. И тем не менее можно сказать, что в новой ситуации складываются более естественные, нежели прежде, условия для сотрудничества России со странами региона.
Прекратив ненужное и непосильное соперничество за Балканы и признав неизбежное, Россия смогла освободиться от иллюзорных целей и иждивенчества мнимых клиентов, сосредоточив свои усилия на действительно взаимовыгодных проектах. Её экономическое присутствие в Юго-Восточной Европе не может ныне рассматриваться как попытка оторвать балканские государства от ЕС или НАТО, что создаёт для него более комфортный политический климат. Более того, появляются условия для трёхстороннего сотрудничества, равно отвечающего интересам и России, и ЕС, и стран региона. Утрачивают смысл попытки определенной части местных элит демонстрацией русофобии подчёркивать сверх лояльность Европе или Америке. Столь же беспочвенными становятся домогательства убыточных для России уступок при помощи показной русофилии, панславистской фразеологии и антизападных жестов.
Наметившаяся нормализация отношений балканских государств — естественная предпосылка реализации широкомасштабных инфраструктурных проектов в увеличении экспорта, транзита и переработки российских энергоносителей, что по самой природе этого бизнеса требует стабильности. Наконец, утвердившись заблаговременно на тех рынках, которые становятся частью единого экономического пространства ЕС, российские компании получают возможность стать его активными участниками. Первые немаловажные успехи на этом пути уже достигнуты.
Экономическая экспансия России в Юго-Восточную Европу вызывает, естественно, различную реакцию. Софийская газета «Труд» отмечала 31 января 2002 года: «…Болгария для Москвы уже не та, что прежде… Сейчас Болгария для России представляет стратегическую сеть электро— газо— и нефтепроводов, расположенную в центре Балкан. Это и есть современные коммерческие магистрали для «длинной руки Москвы». С капиталистами — по-капиталистически, сказали бы идеологи «холодной войны». С помощью крупных энергетических компаний Кремль сегодня в состоянии проводить куда более сильную региональную политику, чем посредством инструментов традиционной дипломатии».
Хотя в тональности этих строк можно услышать отголоски «холодной войны» и остаточной русофобии, встречающейся даже в братской Болгарии, они вообще-то верно описывают изменившуюся ситуацию в регионе и новые возможности и потребности России. Это, однако, ничуть не противоречит ни интересам её балканских партнёров, ни их европейским планам. Ведь и для ЕС в целом Россия остаётся одним из основных поставщиков энергоресурсов, чему в обозримом будущем нет рациональной альтернативы. В этом смысле расширение российского экономического присутствия в Юго-Восточной Европе органично вписывается и в политику стабилизации региона, и в европейскую стратегию России, и в российскую стратегию ЕС. Стать связующим звеном между ними балканским государствам явно выгоднее, нежели предлагать себя на вышедшую из моды роль антироссийского форпоста на восточных рубежах Европейского Союза.
В справедливости этого вывода можно убедиться на примере многих стран Юго-Восточной Европы, которые словно взялись проверить его «от противного». Они в минувшее десятилетие не только активно переориентировали свои внешнеэкономические связи на ЕС и Центральную и Восточную Европу, но и прилагали немалые усилия, чтобы любым способом противопоставить себя России и сократить торговлю с ней. Результатом стала фактическая потеря ими российского рынка и громадный дефицит торгового баланса именно на восточном направлении, поскольку импорт российских энергоносителей, которым замены не нашлось, все меньше покрывался скудеющим экспортом в Россию. Красноречивой иллюстрацией могут служить спады и подъёмы в отношениях Болгарии и Румынии с Россией, которые заметны как в политической, так и в экономической сфере.
Так, стараниями предшествующего болгарского кабинета Союза демократических сил болгаро-российские отношения в целом были практически «заморожены», поскольку он не придумал ничего лучшего, как попытался поднять невысокие шансы страны на скорый приём в ЕС и НАТО демонстративно антироссийским курсом. Болгарские «западники» продемонстрировали столь низкопробную махровую русофобию, какую не часто встретишь даже в странах, где исторические обиды на Россию обоснованы хотя бы прошлым. Замысел оправдался не вполне: в «первую волну» вступления в НАТО и ЕС Болгарию не включили. Если бы тогдашние руководители Болгарии были менее одержимыми и более рациональными и не затей они «психологической войны» против «Газпрома», тому, возможно, не пришлось бы прокладывать газопровод в Турцию по дну Черного моря («Голубой поток»), лишая тем самым болгарских партнёров немалых доходов от транзита. Образовавшийся дисбаланс в торговле с Россией нанёс ущерб, в первую очередь, самой Болгарии. Он составляет значительную часть болгарского внешнеторгового дефицита, в то время как отсутствие болгарских товаров на российском рынке вызвало сожаление у их традиционного массового потребителя, но зато было моментально восполнено многочисленными конкурентами.
Между тем, к примеру, российско-греческие отношения демонстрируют, что статус Греции как члена ЕС и НАТО не является помехой для успешного сотрудничества. Новое правительство Болгарии, сформированное в июле 2001 года Симеоном Сакскобургготским, поставило вполне конструктивную цель: развивать отношения с Россией, не противопоставляя их евроатлантическому вектору болгарской политики. Однако начать оно было вынуждено практически с нуля.
Примечательно, что, по существу, такие же зигзагообразные тенденции свойственны и российско-румынским отношениям, а проблемы фактически однотипны. Крутой экономический и политический разворот на Запад и демонизация новой России имели следствием застой во взаимоотношениях, спад в экономических связях и отрицательное для Румынии сальдо в румыно-российском товарообороте. Несмотря на таможенные льготы, предоставленные в 1994 году Румынии со стороны России как развивающейся стране, российский экспорт к началу нового века почти в 10 раз превышал румынские поставки в Россию. Анахронизм политического дистанцирования от России стал особенно явным, когда даже президент США Джордж Буш, выступая в Бухаресте в декабре 2002 года, счёл нужным рекомендовать румынам активнее сотрудничать с Россией.

 

КОСТОЧКА БАЛКАНСКОГО ПЛОДА

Место своей страны в регионе болгары нередко определяют именно так. Правда, на подобную же роль с большим или меньшим основанием претендуют и многие их соседи. Но если Балканы действительно перекрёсток Севера и Юга, Запада и Востока, на болгарском светофоре «зелёный свет» должен быть постоянно включён. Только тогда Болгария может полностью использовать свои естественные преимущества. В этом смысле в ходе визита российского президента в Софию, увенчавшего усилия болгарского премьера Симеона Сакскобургготского и президента Георгия Пырванова по развитию «добрых и взаимовыгодных отношений с Россией», были открыты новые перспективы. Дипломатическим итогом переговоров стала «Совместная декларация о дальнейшем углублении дружественных отношений и партнёрства между Российской Федерацией и Республикой Болгария» и ещё 8 документов о сотрудничестве в различных областях.
Стороны договорились продлить действующий до 2010 года контракт о транзите российского газа через Болгарию в Турцию, Сербию, Черногорию и Грецию на 10-15 лет и увеличить его объем с 13,5 до 18 млрд кубических метров. Поставки газа в Болгарию к 2010 году также могут вырасти с 3,2 до 8 млрд кубических метров. «Газпром» выразил готовность участвовать в приватизации «Булгаргаза», намеченной на 2004 год, и стать акционером болгарских газопотребляющих предприятий, в первую очередь химических заводов, снизив в этом случае цену на поставляемый им газ. Эта идея вызвала интерес у ряда крупных химических комбинатов, находящихся в сложном финансовом положении.
Внимание «Газпрома» привлекает и программа газификации населённых пунктов Болгарии, к финансированию которой проявили интерес Европейский банк реконструкции и развития и ряд других структур. Проектом, оцениваемым примерно в 420 млн. долларов и рассчитанным на 10 лет, активно занимается дочерняя российско-болгарская компания «Овергаз». В целом в развитие газотранспортной структуры в Болгарии, по словам В. Путина, «Газпром» готов вложить около 50 млн. долларов, а российское правительство — предоставить кредит в размере 150 млн. долл.
РАО «ЕЭС России» не менее заинтересовано в возобновлении и расширении поставок электроэнергии на Балканы, в том числе с Молдавской ГРЭС, отошедшей в российскую собственность. Компания уже располагает пакетом предложений от предприятий Сербии, Черногории и Македонии, и некоторых других государств, испытывающих её хронический дефицит. До недавнего времени Болгария, сама являющаяся крупнейшим экспортёром электроэнергии в регионе, блокировала российские попытки выйти на местный рынок, ссылаясь на неполную совместимость технических параметров сетей. Сейчас они согласованы. Следуя Европейской энергетической хартии, Болгария не может препятствовать транзиту электроэнергии в третьи страны. Да и ситуация с обеспеченностью электроэнергией меняется в связи с остановкой реакторов на АЭС «Козлодуй».
В этих условиях предложение создать российско-болгарское совместное предприятие по производству и продаже электроэнергии в страны Юго-Восточной Европы выглядит взаимовыгодным. Совместной рабочей группе предложено изучить этот вопрос. Подписан Меморандум о разработке долгосрочной программы сотрудничества в области энергетики.
Важнейшей областью сотрудничества остаётся ядерная энергетика. Будут продолжены работы по модернизации, безопасной эксплуатации и продлении сроков службы 5-го и 6-го энергоблоков АЭС «Козлодуй». В этих целях в 2003 году из российского бюджета Болгарии выделяется кредит в 21 млн долларов. Болгарская сторона согласилась привлечь российские организации к разработке технического задания и технико-экономического обоснования проекта строительства АЭС «Белене». У них, правда, есть сильные конкуренты: канадская «АЭЛК», американский «Вестингауз» и франко-германский концерн «Фраматом». Но российская фирма, проявившая желание участвовать в сооружении этой электростанции, обладает естественным преимуществом. С использованием прежнего проекта и уже поставленного оборудования строительство первого энергоблока (всего их должно быть 4) обойдётся в 1,2 млрд. долл., против 2,1 млрд долл. — в ином случае. К такому выводу пришли и болгарские эксперты. И если решение будет приниматься исходя действительно из коммерческих, а не политических соображений, у российских атомщиков есть неплохие шансы. Не исключена и совместная работа в рамках международного консорциума. Опыт подобного сотрудничества российской фирмы с германским концерном «Симменс» и с «Фраматом» уже накоплен при модернизации 5-го и 6-го энергоблоков АЭС «Козлодуй», на энергетических объектах в Словакии и Румынии.
Все эти проекты инвестиционного и научно-технического сотрудничества, выходящие за рамки традиционной торговли, дают шанс увеличить российский экспорт высоких технологий и продуктов с высокой добавленной стоимостью. Очевидна при этом и выгода Болгарии, превращающейся в диспетчерский центр энергопотоков на Балканах, — роль, на которую она претендует.
Даже с учётом предстоящего вступления Болгарии в НАТО сохраняются, по крайней мере в ближайшей перспективе возможности продолжения военно-технического сотрудничества. Поскольку средств на перевооружение по натовским стандартам нет, да и тратить их на эти цели крайне неразумно, российские предложения о поставке запасных частей и комплектующих изделий могут быть реализованы. Пример тому — в 2001 году болгарское правительство приняло решение модернизировать истребители МИГ-29, стоящие на вооружении болгарской армии, с участием российской стороны.
Удалось окончательно решить застарелую проблему советского долга Болгарии, причём на весьма выгодных для нее условиях. В соответствии с прежними договорённостями, российская сторона должна была погасить 49,5 млн долларов долга поставками ядерного топлива, а остаток в 24 млн долларов — спецпродукцией для болгарской армии. В ходе визита было решено, что 34 млн долларов будет выплачено в твёрдой валюте и безотлагательно.
Вместе с тем ряд не представляющих большой сложности вопросов, в решении которых заинтересована Россия, долгое время остаётся лишь предметом обсуждения. Так, Болгария, давшая ещё полтора года назад принципиальное согласие перерегистрировать бывшую советскую собственность в стране (включая здания посольства и торгпредства) в пользу РФ, до сих пор не спешит сделать это. В ходе визита В. Путина в Софию не обнаружилось прогресса и в решении такой не новой проблемы, как использование предприятиями болгарского ВПК около 700 советских и российских лицензий на производство ряда систем вооружений.
Болезненной темой в двустороннем диалоге, впрочем, типичной и для отношений других балканских стран с Россией, является дисбаланс в торговле — закономерное следствие резкой и не вполне продуманной переориентации всех экономических связей государств Юго-Восточной Европы на Запад. Например, доля ЕС в болгарском товарообороте, составлявшая в начале 90-х годов 6-8%, в 2001 году равнялась 51,6%, а в болгарском экспорте — увеличилась с 29 до 54,7 процентов. Учитывая либерализацию торговли с Евросоюзом и ориентацию на вступление в его ряды, это и неудивительно. Но доля России в болгарском экспорте сократилась за эти годы с 17,4 до 2,3 процентов, хотя она и осталась среди ведущих импортёров. Динамику взаимной торговли характеризуют следующие цифры:
Таким образом, в 2002 году отрицательное для Болгарии сальдо торгового баланса достигло 1,2 млрд долларов, хотя Москва ещё в 1999-м снизила ставки таможенных пошлин на ряд болгарских товаров до 75% от общего их уровня и до сих пор не дождалась взаимности. Сложившуюся ситуацию Болгаро-российская торговая палата охарактеризовала как катастрофическую. Вместе с тем, по мнению сопредседателя Межправительственной российско-болгарской комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству вице-премьера А. Кудрина, и российский экспорт в Болгарию, при сохранении его нынешней структуры, практически дошёл до своего предела.
Следует отдать отчёт в том, что проблемы в торговле стран региона с Россией носят структурный, а не только конъюнктурный характер. Если главной заботой стран Юго-Восточной Европы является сокращение дисбаланса в торговле и возвращение на российский рынок, то Россию, в свою очередь, не слишком устраивает то обстоятельство, что около 80-90% российского экспорта в регион приходится на энергоносители, сырье и полуфабрикаты, тогда как доля машин и оборудования неуклонно снижается. Сказывается, конечно, недостаточная конкурентоспособность и отечественной продукции на рынках балканских стран, открытых в сторону Европы, и их товаров в России, вынужденных ныне бороться за место на рынке с европейскими и международными корпорациями.
Несомненно, однако, что российские товары, не относящиеся к топливно-сырьевой группе, поставлены в неравноправные условия. В результате либерализации торговых отношений Болгарии и Румынии с ЕС и ЕАСТ, со странами Центральной и Восточной Европы в рамках Центрально-европейского соглашения о свободной торговле с промышленных товаров этих стран таможенные пошлины не взимаются. Сходные двусторонние соглашения были заключены Болгарией с Турцией и Македонией, а недавно — с Албанией, Сербией и Черногорией. Совместное заявление глав правительств России и Болгарии о мерах по либерализации взаимной торговли, предусматривающее возможность создания зоны свободной торговли, было подписано ещё в 1977 году. Но никаких реальных последствий это не имело, учитывая обязательства Софии перед ЕС. Между тем ввозимая российская машино-техническая продукция облагается довольно высокими пошлинами. Например, в 2002 году ставки болгарских таможенных пошлин при импорте тракторов из России составляли 7,5 и 11,3 процентов, легковых автомобилей — 10 и 11,5%, грузовиков — 10 и 17,5%, а из ЕС — 0 процентов. Дополнительным ограничивающим фактором станут нетарифные барьеры, связанные с переходом на технические стандарты ЕС.
Россия никогда не возражала против расширения ЕС в принципе, но выражала обеспокоенность тем, что оно может привести к сокращению её связей со странами Центральной и Восточной Европы. Однако ни в Брюсселе, ни в столицах стран-кандидатов на вступление, эта озабоченность пока не встретила отклика. Предложение заранее обсудить возможные проблемы и найти способы их решения фактически было «утоплено» с помощью бюрократической волокиты. Примечательно, что и в подписанной в ходе визита В. Путина в Софию «Декларации» эта проблема отражена в самых обтекаемых выражениях: «Стороны согласились с необходимостью проведения, по мере приближения вступления Республики Болгарии в Европейский Союз, предметных консультаций по вопросам развития всего комплекса российско-болгарских торгово-экономических отношений, включая совершенствование их договорно-правовой базы».
Если же ситуация не изменится, наивно рассчитывать на рост товарооборота. Понятно, что такие архаичные и суррогатные формы, как бартерные сделки (на них в настоящее время приходится около 10% двустороннего товарообмена), расширение которых нередко предлагается в качестве выхода из торгового тупика, никак не отвечают ни интересам российских товаропроизводителей, ни европейским стандартам и перспективам. Возможно, решение удастся найти в рамках Общеевропейского экономического пространства, которое охватило бы ЕС и Россию. Но начатый диалог на эту тему обещает быть долгим и не простым — сегодняшних проблем он не разрешит.
Подготовка Болгарии к вступлению в ЕС, когда она осуществляется без учёта российских потребностей и сложившихся связей, создаёт ненужные барьеры на пути взаимовыгодного сотрудничества в самых разных областях. Наглядный пример — ситуация в сфере туризма. Введённый Софией визовый режим вызвал в 2002 году 40 процентное сокращение числа туристов из РФ и других стран СНГ, хотя не столь давно Россия занимала одно из первых мест по числу отдыхающих в Болгарии, а российские инвесторы были не прочь вложить капитал в эту отрасль. Конечно, Болгария, присоединяясь к Шенгенской зоне, в принципе обязана сделать подобный шаг. Но поскольку вступление её в ЕС в любом случае произойдёт не ранее 2007 года, не было никакой необходимости спешить с этой далеко не первоочередной мерой. Можно было вместе с Россией заблаговременно позаботиться о том, чтобы введение виз наименее болезненно сказалось на взаимных поездках граждан двух стран. Все это приходится делать сейчас задним числом. Вроде бы сложилось общее понимание, что необходимо максимально упростить визовый режим и сократить срок выдачи виз. Но практического решения пока нет.
Подобные проблемы наглядно демонстрируют дистанцию между политическими декларациями и реальной практикой. Хотя договорённости, достигнутые в ходе визита российского президента в Болгарию, придали политический импульс сотрудничеству и создали хороший задел для его развития на принципиально новой основе и в гораздо более широких масштабах, но сами по себе они пока представляют, по большей части, заявления о добрых намерениях, от недостатка которых — так уж повелось — российско-болгарские отношения пока не страдали. Ближайшее будущее покажет — претворятся ли они в жизнь. Хотелось бы верить, что так и будет. Ведь следующий шанс для этого вряд ли скоро представится.
Для России невыгодно ставить балканские государства перед выбором: развивать ли им отношения с ней или с ЕС и НАТО? Этот выбор давно сделан, да такого выбора после краха социализма и распада Советского Союза, собственно говоря, уже и не было. Слишком очевиден был контраст между набиравшей силы европейской интеграцией и раскалывавшимся и погружавшимся в кризис постсоветским пространством. Слишком явным было соотношение сил и степень притягательности Брюсселя и Москвы. Все это склоняет к единственно возможному выводу: связи России со странами Юго-Восточной Европы, как, впрочем, и со всеми партнёрами в бывшем восточном блоке, будут развиваться тем успешнее, чем более они будут дополнять отношения с Европейским Союзом и Североатлантическим альянсом, а не противопоставляться им. Условия для этого созданы и было бы упущением их не использовать. Безусловно, отношения в треугольнике Россия — Брюссель — Балканы не будут беспроблемными. Они, как мы видим, не являются таковыми и внутри ЕС и НАТО. Но они выгоднее и перспективнее для всех их участников, чем другие сценарии. На Босфоре

   
  1. 5
  2. 4
  3. 3
  4. 2
  5. 1

(1 голос, в среднем: 5 из 5)

Материалы на тему